Незавершённый характер распада СССР даёт отголоски в текущую политику и усложняет уравнение успешной внешней политики для молодых постсоветских государств. Об опыте анализа их внешнеполитического курса и национальной стратегии по итогам трёх десятилетий самостоятельного существования рассказывает Андрей Сушенцов, программный директор Валдайского клуба.
Вместе с моими коллегами – экспертами Валдайского клуба мы ведём исследование внешнеполитического опыта постсоветских государств, которое должно вскоре увенчаться публикацией доклада. Тридцать лет после распада Советского Союза – достаточный срок, чтобы оценить меру эффективности внешнеполитической стратегии всех постсоветских государств. И хотя в исторической перспективе тридцать лет – срок небольшой, уже сейчас заметно размежевание государств по определённым моделям национальной стратегии.
Первая группа стран взяла курс на национализм во внешней политике. Националистическая модель опирается на чёрно-белую картину мира, позволяющую многого добиваться и действовать с большой энергией. Такую модель, безусловно, сегодня демонстрирует Украина, пытающаяся, вопреки мнению соседей, довольно бесцеремонно искать самостоятельный путь в решении кризиса на востоке страны. У националистической модели есть и свои издержки: постоянная мобилизация общественности вокруг образа «Другого», давление националистических кругов внутри элиты, балансирование на грани скатывания в крупный международный конфликт. Это создаёт большие риски для страны: общественную антагонизацию, раскол в политическом классе, проблемы с соседями, в целом – неочевидную перспективу получения желаемого результата.
© РИА Новости/Алексей ФилипповВторая группа стран пошла по пути либерализации – по крайней мере, элиты этих стран считают так, хотя зачастую это может сводиться к националистической мимикрии. В восприятии элит таких стран их главная проблема – это их география. Им хотелось бы оказаться где-то в регионе Центральной или Западной Европы, а довелось оказаться, например, на Кавказе. В первую очередь это пример Грузии. Ключевую метафору грузинского внешнеполитического курса можно сформулировать следующим образом: «В прошлом оторванная от европейского континента страна стремится вернуться домой». Этот нарратив без труда можно найти в документах стратегического планирования и в дискурсе интеллектуальных элит Тбилиси.
Обратите внимание: Острые социальные темы (и немного политики) в "коммиксах" про карму во Вьетнаме. Странно и неоднозанчно, на мой взгляд.
Отчасти такую модель выстраивает и Армения, за тем лишь исключением, что армянская элита воспринимает либеральный европейский опыт функционально – через имитацию отдельных практик государственного управления. Комплиментаризм внешней политики Армении никуда не ушёл, а обострение карабахского конфликта в 2020 году лишь актуализировало эту стратегию.Третья группа стран строит внешнеполитическую стратегию с позиций прагматизма. Безусловно, к таким странам стоит причислить Узбекистан, Казахстан и Азербайджан, развивающие отношения и с восточными, и с западными соседями. Однако с точки зрения идеологии у такой модели поведения есть серьёзный изъян: всегда возникает оппонент, который укажет на стерильность такой политики, отсутствие большой идеи и ценностей.
Впрочем, в современном мире грань между большой идеей и мессианством размыта, а переход первого во второе несёт в себе большие риски.
Оценку мер эффективности стратегического курса новых постсоветских государств можно производить по трём базовым характеристикам.
Во-первых, внешняя политика этих государств успешна, потому что эти государства продолжают существовать. Не забудем, что распад СССР ознаменовал собой довольно рискованный эксперимент для постсоветских стран, многие из которых не располагали достаточным опытом государственного строительства. Сохранение своего суверенитета через тридцать лет независимости – это вполне замечательное достижение для многих новых государств.
Во-вторых, внешняя политика этих государств успешна, если им удалось сохранить свою территориальную целостность. По этой характеристике государства постсоветского пространства разделились на два лагеря: те, кто сохранил контроль над своими границами, и те, кто утратил часть суверенитета над отдельными областями.
В-третьих, политика этих государств успешна, если их политическим элитам удаётся справиться с ключевыми вызовами своей государственности – внутриполитическими. Пора признать, что единственное государство постсоветского пространства, для которого основные вызовы лежат во внешнеполитической плоскости, – это Армения. Для остальных государств внутриполитические вызовы остаются определяющими для оценки успешности их государственного эксперимента.
Все новые государства Евразии – осколки советского организма – объединяет наличие русских общин, которые в подавляющем большинстве постсоветских стран стали крупнейшим национальным меньшинством. Это обстоятельство стало значительным внутриполитическим вызовом и дополнительным фактором в отношениях этих стран с Россией. Многим государствам приходится балансировать между националистическими кругами и необходимостью обеспечить права русскому меньшинству. Незавершённый характер распада СССР даёт отголоски в текущую политику и усложняет уравнение успешной внешней политики для молодых государств. Сможем ли мы через тридцать лет констатировать, что все из государственных экспериментов, начатых в 1991 году, оказались успешны?
#страны снг #постсоветское пространство #постсоветские страны #внешнеполитический курс #геополитика
Больше интересных статей здесь: География.
Источник статьи: Тридцать лет внешней политики постсоветских государств: достаточно ли для зрелости?.