И когда я говорю «роскошного», я не преувеличиваю – многие современники сравнивали усадьбу Храповицкого с Версалем и Петергофом.
По одной из версий, этот дворец-замок был построен на спор. Видный промышленник Храповицкий поспорил со своим французским другом, что сможет во Владимирской глубинке построить дворцовый комплекс, который ничем не будет уступать резиденциям знатных особ. И ведь смог!
Причём довольно быстро.
Всего за 5 лет (с 1884 по 1889 года) был построен и главный усадебный дом, и несколько парков в лучших европейских традициях, устроен каскад прудов, конный двор, скотный двор, дендрарий, музыкальный и лодочный павильоны, водонапорная башня, музыкальная школа для детей-сирот, пристань. Были даже собственная ветка железной дороги и небольшая станция – по ней отправляли лес, на заготовках которого и разбогател Храповицкий.
Думаете, на этой фотографии сам замок? Местные экскурсоводы шутят, что многие туристы, когда приезжают сюда, думают, что это и есть роскошный замок Храповицкого. В принципе, не удивительно.
Есть «легенда», что, когда после завершения строительства Храповицкий позвал своего друга (того самого, с которым спорил) в гости и привёл сюда, тот осмотрел место и не смог скрыть своего восторга: «Да, это очень похоже на моё родовое имение во Франции и ничем не уступает ему по красоте!». На что Храповицкий ответил: «Это всего лишь место, где живут мои лошади!».
Так что на фотографии всего лишь скотный и конный дворы. При этом конный двор был двухэтажным. На первом этаже были породистые лошади, а на втором жили крестьяне, которые ухаживали за ними.
Усадебный дом через несколько лет после постройки был немного расширен, и у него появилось правое крыло с прямоугольной башней, которое сделало эту усадьбу окончательно похожей на замок.
Точно не известно, кто был архитектором второй части. Первую строил известный Бойцов, но вот когда Храповицкий захотел сделать пристройку, они то ли не смогли договориться, то ли поссорились... Короче, кто-то считает, что Бойцов отказался продолжать работу в усадьбе. А кто-то считает, что сначала отказался, но потом передумал.
В любом случае, несмотря на то, что две части здания были построены в разное время и, возможно, разными людьми, смотрится всё очень органично благодаря связующим архитектурным элементам и орнаментам.
После расширения дворца там было больше 80-ти комнат и самые современные инженерные решения – электричество, водопровод, канализация. Даже телефон. Звонить можно было во Владимир и по территории усадьбы.
В принципе, вы всё видите на фотографиях. После революции Храповицкий хотел не допустить расхищения усадьбы и сам отписал всё новому правительству. Часть ценностей была вывезена в музеи, часть бесследно исчезла. Что-то потом нашли в домах у местных крестьян.
Дата смерти и место захоронения Храповицкого очень долго были неизвестны. Пока случайно несколько лет назад его могила не была обнаружена на русском кладбище в немецком Висбадене. А его супруга прожила остаток жизни в бедности. Она даже пыталась писать письма крестьянам и просить о помощи, аппелируя к тому, что к ним относились хорошо, содержали школы, обучали музыке и столярному делу, оставили им огромную усадьбу. Но ей так никто и не помог... Лишь высмеивали в местных газетах.
В усадьбе очень долгое время размещался лесной техникум, было несколько пожаров, прорывало канализацию. Лет 10 назад это место было вотчиной местных мальчишек, пока кто-то из них неудачно не сорвался с крыши. Тогда дворец обнесли забором. Поставили камеры и посадили охранника.
Последние несколько лет усадьба находится в ведении Владимиро- Суздальского музея-заповедника. И преодолеть забор, окружающий главный усадебный дом, можно только с экскурсоводом (двухчасовая экскурсия по всей усадьбе – 200р с человека).
Пока отреставрирован лодочный павильон и часть хозяйственных построек, где расположился экскурсионный центр.
А вот реставрация главного дома оценивается в 557 миллионов рублей. Всей усадьбы – почти в 3 миллиарда. При этом, встречала информацию, что вместо реставрации есть идея так и оставить дом в заброшенном состоянии и сделать своеобразный «музей руин».